Бойн Джой. Мальчик в полосатой пижаме

Кто решает, кому надевать полосатые пижамы, а кому красивую форму?

Бойн, Дж. Мальчик в полосатой пижаме : [роман] / Джон Бойн ; пер. с англ. Е. Полецкой. - Москва : Фантом Пресс, 2009. - 287 с.

Писать об этой книге мне тяжело. Я знаю, что такое нацистские концлагеря из самого надежного и авторитетного источника – от моей прабабушки, которая провела в плену год своей жизни. Но, несмотря ни на что, мне хочется, чтоб об этой книге узнали все, чтоб ее прочли и осознали, о чем она. Книга стала для меня открытием, потрясающим неординарностью сюжета и мысли.

Начинается она с того, что девятилетний Бруно, вернувшись домой, застает в своей комнате горничную, пакующую его вещи в четыре черных сундука. Он не понимал, что происходит и принялся расспрашивать мать. Всё оказалось очень просто – они переезжают, так как отец получил ответственное задание от самого Фурора.

Вначале я не понял, кто такой этот Фурор, но когда описания открывали больше подробностей, меня осенило. Пятиэтажный дом в Берлине, военные, восхищение своей принадлежностью к немецкому народу, тонкие намёки. О том, что «Фурор» нужно читать, как «фюрер» нигде не говориться прямо, лишь на 70-х страницах я понял, что не ошибся в суждениях. И вот почему:

Отец стоял и смотрел на него, приподняв бровь, словно сын о чем-то позабыл. Бруно тотчас же вспомнил, стоило отцу подать знак, и отчеканил заученную фразу, совсем как взрослый.

Он вытянулся в струну, вскинул правую руку, щелкнул каблуками и выговорил четко и звучно, насколько мог, — изо всех сил стараясь походить на отца, — те самые слова, которыми тот всегда прощался с военными:

— Хайль Гитлер!

В представлении Бруно, это был еще один способ сказать: «Что ж, до свидания и всего хорошего».

Я, наверное, неправильно начал. Скорее всего нужно было обозначить, что ужасы Войны переданы с другой стороны забора, с немецкой.

От глупой и бессмысленной войны, развязанной из-за амбиций правящей верхушки, пострадали простые люди, которые не понимали

в чем же разница между людьми за оградой и военными? И кто решает, кому надевать полосатые пижамы, а кому красивую форму?

Автор показывает вторую сторону медали, которая оказалась не менее ужасной, чем та, к которой мы привыкли.

Приехав в новый дом, Бруно мается от скуки, так как все его друзья остались в Берлине, а здесь, в лагере Аж-Высь (я так и не понял какой лагерь скрывается под этим именем, но, в сущности, это не важно, можно подставить любой), нет никого, кроме людей, одетых в полосатые пижамы, которые живут в бараках, огражденных колючей проволокой.

— Я хотел узнать об ограде. — Бруно решил, что начинать надо с самого важного вопроса. — Зачем она здесь?

Гретель резко повернулась лицом к брату и пристально уставилась на него:

— Ты что, не знаешь?

— Нет. Я не понимаю, почему нас не пускают за ограду. Почему мы не можем пойти туда и поиграть? Чем мы так плохи?

Гретель удивленно помолчала, а потом расхохоталась. Смеяться она прекратила, только когда поняла, что Бруно и не думал шутить.

— Бруно, — заговорила она детским голоском, будто речь шла о самых элементарных вещах, — забор поставили не для того, чтобы мы туда не ходили, а для того, чтобы они не являлись к нам.

Бруно обдумал ее слова, но особой ясности в ситуацию они не внесли.

— Но почему?

— Потому что их нужно держать вместе, — пояснила Гретель.

— Вместе с их родными то есть?

— Ну да, вместе с родными. И с людьми их породы.

— Что значит — «их породы»?

Гретель устало вздохнула:

— С другими евреями, Бруно. Неужели ты не знал? Поэтому их и держат всех вместе, чтобы они не смешивались с нами.

— Евреи. — Бруно опробовал слово на языке. Ему понравилось, как оно звучит. — Евреи, — повторил он. — Значит, все люди на той стороне ограды — евреи?

— Совершенно верно, — подтвердила Гретель.

— А мы евреи?

Гретель выпучила глаза и открыла рот, будто ей отвесили пощечину.

— Нет, Бруно. Это абсолютно не так. И не вздумай заводить с кем-нибудь подобные разговоры.

— Но почему? И кто же мы тогда?

— Мы… — отозвалась Гретель и умолкла, засомневавшись, как следует отвечать на этот вопрос. — Мы… — начала она снова, но верного ответа так и не нашла. — Мы — не евреи, — сказала она наконец.

— Да знаю я, — отмахнулся Бруно, которого тупость сестры стала раздражать. — Я спрашиваю, если мы не евреи, то кто же мы?

— Мы — их противоположность, — нашлась Гретель. К ней постепенно возвращалась уверенность в себе. — Да, именно так, мы — их противоположность.

— Хорошо, — обрадовался Бруно: хотя бы один вопрос удалось разрешить. — Противоположность живет по эту сторону ограды, а евреи живут по другую.

— Именно, Бруно.

— Выходит, евреи не любят свою противоположность?

— Нет, это мы их не любим, дурачок.

Бруно помрачнел. Гретель постоянно твердят, что нельзя обзывать брата дураком, но она никак не уймется.

— Ну и почему же мы их не любим? — спросил Бруно.

— Потому что они евреи.

Бруно начал интересоваться забором и людьми за ним потому, что познакомился с мальчиком Шмуэлем, существующим «по ту сторону», с мальчиком, у которого день рождения совпадал с днем рождения Бруно, с мальчиком, который был похож на сотню других мальчиков, с мальчиком, который стал его другом вопреки царящим устоям и правилам.

Если вы рассчитываете на хэппи-энд, то вынужден вас разочаровать, так как книга заканчивается очень непредсказуемо и шокирующе. Больше ничего добавить не могу, так окунуться в этот мир нужно лично, и было бы несправедливо открывать все подробности.

Клик